12 встреч с Николаем II

9  ЯНВАРЯ  1905г. « КРОВАВОЕ  ВОСКРЕСЕНИЕ».
ИСТОРИЯ   ОДНОЙ    ПРОВОКАЦИИ

Враги  самодержавия  обвиняли  царя  в том, что он расстрелял мирную демонстрацию  9 января 1905 г.  Давайте, опираясь на правду, а не на большевистскую пропаганду, вспомним как и что происходило в том далеком году в тот роковой день…

Девятьсот пятый год был годом памятным, очень тяжёлым и переломным для России.            

Заканчивалась  Русско-японская  война. Для широких кругов населения она прошла почти незаметно, причем использована была лишь одна десятая часть военной мощи России . Но для страны был страшен не столько японцы, сколько враг внутренний, не только лишивший ее возможности победоносно закончить войну, но угрожавший самым основам Российского государства.

Начав военные действия с коварного нападения, Япония впервые применила затем новый бесчестный способ борьбы: финансирование революционного движения для устройства внутренних беспорядков и свержения существующего государственного строя. Для этой цели она расходовала огромное количество золота. Но в этой подрывной работе она не была одинока: пожертвования поступали также от американских миллионеров и из других иностранных источников.

Подрывная работа вскоре привела к желаемым результатам. С наступлением второго года войны, внутренняя смута стала распространяться по всей территории огромной страны... Летом 1903 г. завершавший свое обучение в Санкт-Петербургской Духовной Академии священник Георгий Аполлонович Гапон  получил место священника в санкт-петербургской  пересыльной тюрьме. С разрешения администрации, основал "Собрание русских фабричных и заводских рабочих" Если в ноябре 1903 года в организации Гапона состояло 30 человек, то в конце мая 1904 года – 750 человек, а к осени этого же года – уже 1200 человек.¹⁷⁸ С самого начала рабочая организация находилась не столько под контролем полиции, сколько под контролем социалистов, и прежде всего группы супругов Карелиных. Социалисты, естественно, стремились использовать свои методы для намечаемых ими целей движения.      Ближайшим соратником и советником Г. Гапона был Пинхус Моисеевич Рутенберг, известный всем как Мартын Иванович, – один из видных деятелей сионистского и масонского движения. Собственно говоря, эта темная личность все время стояла за спиной Гапона. К началу 1905 гида гапоновская организация стала серьезной силой. В нее входило 20 тыс. членов. Деятельность гапоновской организации приобрела массовый характер. В Петербурге в Народном доме Паниной с залом на тысячу человек уже с утра толпились рабочие и разный революционный элемент,  еще не проявляющий себя открыто. Днем в «Собрании» проходили деловые встречи и обсуждения. К вечеру народа становилось больше, играла музыка, работали буфеты, выступали артисты и литераторы. Общество имело свои читальни, клубы, чайные. Рабочим читали лекции: по истории культуры и экономическим вопросам – юрист М.А. Финкель; по истории литературы – редактор «Тюремного вестника» Ф.Н. Малинин; по вопросам текущего момента – Н. Строев .Особая работа велась среди женщин. Организатором этой работы была старая социал-демократка Вера Карелина. И вообще, несмотря на утверждение о том, что гапоновское движение было представлено только рабочими, в нем участвовало большое количество социал-демократов – интеллигентов.В конце декабря 1904 года по ничтожному поводу (увольнение четырех рабочих) вспыхнула многотысячная забастовка на Путиловском заводе (начальником мастерской здесь работал Рутенберг), которая потом перекинулась на другие предприятия. Организация забастовки велась опытными «революционерами». К 4 января бастовало 15 тыс. рабочих, а к 8-му – 111 тыс.!!! Была парализована работа значительной части оборонных предприятий, что с радостью отмечалось японской разведкой. Сколачивается стачечный комитет, создается большой денежный фонд помощи бастующим (большей частью – из тех же иностранных денежных средств; рабочие, конечно, об этом не знали), из которого им платили пособия не меньше заработной платы. Все нити забастовок тянулись к организации, которую формально возглавлял агент полиции Гапон, фактически она находилась в руках опытных «революционеров», подобных Рутенбергу. Они поставляли для этой организации специалистов и инструкторов. Гапон, хотя и стремился играть большую роль, на самом деле служил только ширмой, удобной и выгодной для настоящих хозяев положения. «К 7 и 8 января, – пишет исследователь деятельности гапоновской организации А. Шилов, – социал-демократы настолько овладели… массою, что уже стали говорить, что при гапоновском отделе состоят особые должностные лица, называемые социал-демократами, и Гапон предложил устроить совещание с ними, которое состоялось 7 января».Именно этими должностными «социал-демократами» составлена прокламация, которая 4 января была широко распространена по всему Петербургу. В прокламации выставлены требования: 1) образование комиссии из представителей рабочих и администрации, в которой решались бы вопросы об увольнении рабочих и о наложении штрафов;

2) повышение заработной платы;

3) 8-часовой рабочий день;

4) отмена сверхурочных работ;

5) ограничение детского труда;

6) вежливое обращение со стороны администрации;

7) политические свободы и Учредительное собрание.

Как видим, петиция состояла из экономических требований, а в конце, как бы незаметно да и непонятно для рабочих, протаскивались и политические. Рабочие понимали свои требования чисто экономически и вплоть до 8-9 января были знакомы именно с ними, да другие они вряд ли бы и поддержали.

Но в самый последний момент вместо принятых и поддерживаемых рабочими экономических требований появляется петиция, составленная якобы тоже от имени рабочих, но содержащая экстремистские требования общегосударственных реформ, созыва Учредительного собрания, политического изменения государственного строя. Все пункты, известные рабочим и реально поддерживаемые ими, переносятся в заключение. Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжелых военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству.

Идея идти с петицией к Царю подана рабочим Гапоном и его окружением 6-7 января. Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили с чисто экономическими и, можно сказать, разумными, требованиями. Собираясь к Царю, гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что Царь сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации такова: революционные агитаторы якобы от имени Царя ходили и передавали рабочим примерно такие «его» слова: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». Об этом рассказывали многие очевидцы, например большевичка Л. Субботина. Она же передала диалог с одним студентом – революционером:

«Ну, товарищ Лидия, вы вдумайтесь только, какое величие замысла, – говорит один студент, которого мы прозвали Огнедышащий, использовать веру в Царя и Бога для революции…»¹⁸¹

Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей 9 января к двум часам на Дворцовую площадь, заявляя, что их там будет ждать Царь. Рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В общем, для большинства рабочих этот день представлялся большим крестным ходом к Царю, тем более что его обещал возглавить священник, лицо духовное, традиционно почитаемое.

Да и власти вплоть до 8 января еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали – пришли в ужас. Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно – революционные провокаторы поработали на славу.

9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем, снова и снова заявляя, что этой встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники. Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем.

Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города. Главная задача состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в Царском Селе), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки, когда в результате преступной халатности местных московских властей в давке погибло 1389 человек и около 1300 получили ранение. Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости.

Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Но из-за того, что работала только одна типография, тираж объявления был невелик.

Гапон, обманывая и Царя, и Народ, скрывал от них ту подрывную работу, которая велась его окружением за их спиной. Он обещал Царю неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые революционеры, которых он пригласил для участия в шествии, выйдут с лозунгами «Долой Самодержавие», «Да здравствует революция», а в карманах их будут лежать бомбы и пистолеты. Наконец, письмо Гапона носило недопустимо ультимативный характер – на таком языке разговаривать с Царем коренной русский человек не смел и, конечно, вряд ли одобрил бы это послание.

Гапон и преступные силы, стоявшие за его спиной, готовились убить самого Царя. Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу:

«– Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?

Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил:

– Убили бы в полминут, полсекунд!¹⁸²»

Для  полного и четкого понимания всей картины случившегося рассмотрим  хронику событий по дням.

5 января.  Вплоть до этого дня руководители силовых министерств не предпринимали никаких конкретных мер, адекватно реагировавших на забастовочное движение в Санкт-Петербурге, и не ставили Государя в известность о происходивших в столице событиях. И только 5 января министр финансов В. Н. Коковцов, в ведомстве которого находилась фабричная инспекция, рассматривавшая конфликты между рабочими и работодателями, обратил внимание министра внутренних дел  на опасный характер деятельности «Соб рания русских фабрично-заводских рабочих» в Петербурге.

Дело в том, что с конца 1904 г. полицейское руководство разыскивало некий  комитет,  который, по агентурным сведениям, был образован революционерами «из представителей всех действующих в империи противоправительственных фракций». И «должен был приступить в конце текущего января к руководству  действиями всех подпольных организаций,  направленными к ниспровержению самодержавной власти, возбуждениям  беспорядков.»        

В то время как Департамент полиции продолжал поиски  тайного  комитета, военные власти  столицы попытались предотвратить возможность революционных выступлений в воинских частях Санкт-Петербурга.

6 января, вечером был организован военный штаб во главе с командующим петербургским военным округом , который разбил город на 8 секторов. В каждый сектор был назначен отдельный командир, началось составление ежедневных диспозиций воинских частей.

Таким образом, даже активизировав свои действия к 7 января, военно-полицейские власти Петербурга по-прежнему не видели главной опасности для положения в столице в массовом забастовочном движении, руководимым Г. Гапоном.  

7 января.  Утром 7 января министром юстиции Н. В. Муравьевым была предпринята попытка вступить в переговоры с находившимся в подполье священником Г. Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И. А. Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры   состоялись днем в Министерстве Юстиции. По свидетельству самого Гапона, после того, как министр юстиции ознакомился с содержанием петиции ,«он простер руки с жестом отчаяния и воскликнул: «Но ведь вы хотите ограничить самодержавие!» «Да, — ответил я, — но это ограничение было бы на благо как для самого Царя, так и его народа... Пусть простят всех политических и немедля созовут народных представителей». Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмыслен ным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обяза тельство, Н. В. Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте  Гапона.         

Вечером 7 января у министра внутренних дел состоялось совещание. После сообще- ния министра юстиции о неудачных переговорах со священником  рассматривался вопрос о возможности ареста последнего. Однако «во избежании дальнейшего обострения поло жения в городе было решено воздержаться от выдачи ордера на арест  Гапона»

8 января. Утром 8 января  Гапон составил письмо министру внутренних дел П. Д. Свя тополк - Мирскому, которое было передано одним из его сподвижников в Министерство Внутренних Дел. В этом письме он заявлял следующее:

«Ваше превосходительство! – писал Гапон. – Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9-го сего января, в воскресенье в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего Русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. СПБ», мои сотрудники товарищи-рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный Царь, с мужественным сердцем к Своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Это требует благо его, благо обитателей Петербурга, благо нашей родины.

Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор еще существовала между русским Царем и Русским народом… Скажите Царю, что я, рабочие и многие тысячи Русского народа мирно, с верою в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу.

Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифестах только к нам. опия с сего как оправдательный документ нравственного характера снята и будет доведена до сведения всего Русского народа.

8 января 1905 г. свящ. Гапон»

Вскоре министром внутренних дел созвано совещание, в числе участников которого находился министр финансов В. Н. Коковцов, следующим образом описавший его в своих воспоминаниях: «Совещание было чрезвычайно кратким и имело своим предметом только выслушать заявление генералов Фуллона и Мешетича о тех распоряжениях, которые сделаны в отношении воинских нарядов для разных частей города с целью помешать движению рабочих из заречных частей города по направлению к Зимнему Дворцу... Все совещание носило совершенно спокойный характер.  Святополк-Мирский заверил всех, что дело не имеет вовсе серьезного характера, тем более, что еще в четверг на его всепод даннейшем докладе было решено, что Государь не проведет этого дня в городе, а выедет в Гатчину, полиция сообщит заблаговременно рабочим, и, конечно, все движение будет остановлено, и никакого скопления на площади Зимнего Дворца не произойдет. Ни у кого из участников совещания не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие». Тем не менее, на совещании было принято решение об аресте  Г. Гапона.

Это распоряжение было передано генералу И. А. Фуллону. Однако генерал  счел, что «эти аресты не могут быть выполнены, так как для этого потребуется слишком значитель- ное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка.»          

После совещания министр внутренних дел отправился с докладом о положении в Петербурге к Государю. В дневнике Государя за 8 января 1905 г. можно обнаружить следующую запись:

 Из дневника императора

«Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих нор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник-социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах»

Таким  образом, можно сделать вывод, что доклад министра внутренних дел, ставив ший своей целью добиться от Государя отмены военного положения в Петербурге, имел успокоительный характер и не давал представления об остроте и сложности положения в столице накануне беспрецедентного по масштабу и радикальности политических требо ваний массового выступления рабочих. То обстоятельство, что, Государь счел возможным согласиться с предложением министра об отмене военного положения, свидетельствовало о том, что Император не только не был осведомлен ранее о характере и масштабе деятельности священника Г. Гапона , но и не был поставлен в известность о намерениях военно-полицейских властей столицы на предстоящий день.

Однако, несмотря на отмену военного положения, министр внутренних дел после возвращения из Царского Села в Петербург созвал около полуночи совещание с участием командира гвардейского корпуса в Петербурге,  шефа корпуса жандармов , директора Департамента полиции и градоначальника  для обсуждения диспозиции войск в городе 9 января. По свидетельству Председателя Кабинета министров С. Ю. Витте разработанная на совещании тактика противостояния массовым выступлениям рабочих сводилась к тому, чтобы «эти толпы рабочих не допускать далее известных пределов, находящихся близ Дворцовой площади. Таким образом, демонстрация рабочих допускалась вплоть до самой площади, но на нее вступать рабочим не дозволялось» .

Отмена Императором военного положения в Петербурге отнюдь не означала отмену им распоряжения об аресте Гапона. Поэтому, исполняя поручение министра Императорс- кого Двора  В. Б. Фредерикса, начальник его канцелярии генерал А. А. Мосолов в ночь на 9 января позвонил товарищу министра внутренних дел генералу К. Н. Рыдзевскому для получения информации по этому поводу. «Я спросил его, арестован ли Гапон, — вспоминал впоследствии генерал Мосолов, — он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции. Решено было арестовать его на следующее утро, при его выступлении. Услышав, вероятно, в моем голосе несогласие с его мнением, он мне сказал: „Что же, ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть 10 человеческих жертв из-за этого поганого попа?“ На что мой ответ был, что я бы на его месте взял бы на свою совесть и все 100, так как завтрашний день, по моему мнению, грозит гораздо большими человеческими жертвами, что и действительно, к сожалению, оказалось...» .

То, что военное положение, режим которого позволил бы полиции при содействии войск не допустить  скопления людей и их  движения по улицам, было отменено, то, что на совещании у министра внутренних дел было принято решение допустить массовое уличное шествие и лишь воспрепятствовать их движению к Дворцовой площади.    

Наконец, то, что  Г. Гапон,  не был арестован — все эти обстоятельства делали практически неизбежным столкновение бастовавших рабочих, которые собирались следо вать по улицам за священником Г. Гапоном, с войсками, которые при этих условиях должны были взять на себя основные функции по недопущению рабочей демонстрации на Дворцовую площадь.

Проведя ночь в одном из рабочих кварталов за Невской заставой под охраной своих телохранителей  Г. Гапон утром 9 января отправился в юго-западную часть города, за Царскую заставу, где находилась одна из наиболее многочисленных групп рабочих, которые одновременно и с разных концов Петербурга собирались двигаться к Дворцовой площади. Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находил ся сам священник, он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров... „Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?“ — спросили меня. „Прямо к заставе, мужайтесь, или смерть или свобода,“ — крикнул я. В ответ раздалось громовое „ура“. Процессия двигалась под мощное пение „Спаси, Господи, люди Твоя“, причем когда доходило до слов „Императору нашему Николаю Александровичу“, то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами „спаси Георгия Аполлоновича“, а другие повторяли „смерть или свобода“. Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя... По сторонам толпы бежали дети..., когда процессия двинулась, полиция не только не препятствовала нам, но сама без шапок шла вместе с нами... Два полицейских офицера, также без шапок, шли впереди нас, расчищая дорогу и направляя в сторону встречавшиеся экипажи» .

Как явствует из приведенного выше описания, уже с самого начала шествия рабочих под предводительством  Г. Гапона православно-монархическая атрибутика в этом шествии сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети. В то же время действия полиции, лишь упорядочить характер движения шествующих рабочих, свидетельствовало не только об отсутствии должной координации в действиях полицейского и военного ведомств в столице, но и неправильности принятого на совещании у министра внутренних дел плана действий военно-полицейских властей. 

Весьма показательно, что уже при первых выстрелах последовавших по рабочим со стороны войск у Нарвской заставы, наряду с рабочими были убиты или ранены полицейские, сопровождавшие гапоновское шествие.

Когда шествие от Нарвской заставы, во главе с самим Гапоном, подошло к Обводному каналу, путь ему преградила цепь солдат. Толпа, несмотря на предупреждения, двинулась вперед, подняв плакат «Солдаты, не стреляйте в народ».

Дан был сначала холостой залп. Ряды рабочих дрогнули, но руководители с пением двинулись дальше и повлекли за собой толпу. Тогда был дан настоящий залп. Несколько десятков человек было убито или ранено. Гапон упал на землю; прошел слух, что он убит; но его помощники быстро перекинули его через забор, и он благополучно скрылся. Толпа в беспорядке отхлынула назад. И на Шлиссельбургском тракте, и на Василевском острове, и на Выборгской стороне всюду, с небольшими вариациями, происходило то же, что у Нарвской заставы.

Г. Гапон, который избежал даже ранения, скрылся и непосредственного участия в уличных шествиях 9 января не принимал. Однако основные массы рабочих продолжали двигаться в сторону Дворцовой площади с Васильевского острова, Петербургской стороны и Шлиссельбургского тракта. На всех направлениях, кроме Шлиссельбургского,  как только группы рабочих подходили к центру города, войска, после безуспешных требований прекратить движение и малоэффективных атак кавалерии, ружейными залпами рассеивали толпы рабочих.  Действуя  в таких ситуациях неумением, а подчас и нежеланием, сохранить при выполнении приказа как можно больше жизней гражданс кого населения. Тем не менее, решительность забастовщиков и недостаточная четкость в действиях властей позволили части рабочих подойти к Дворцовой площади, где они были остановлены и рассеяны теми же жестокими мерами, что и в других частях города. По мере развития событий революционные агитаторы стали определять настроения оказавшихся на улицах рабочих, призывая их к вооруженному сопротивлению войскам.

Начались нападения на полицейских и ограбления оружейных магазинов . К вечеру  Г. Гапон выпустил несколько прокламаций, в которых проклинал офицеров и солдат, стрелявших в рабочих, освобождал их от присяги «царю-изменнику» и призывал перейти на сторону восставших рабочих.

К вечеру 9 января основные очаги вооруженного сопротивления войскам, находивши еся на нескольких баррикадах, были подавлены . Общее количество жертв трагических событий 9 января по окончательным подсчетам составило от 150 до 200 убитых и от 450 до 800 раненых . После назначения генерал-губернатором Петербурга генерала Д. Ф. Трепова, которому удалось жесткими мерами прекратить дальнейшие уличные столкновения практически в течении одного дня, уже 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями.

Очевидно, что Император Николай II, информировавшийся в течение 9 января о событиях в Петербурге представителями различных правительственных учреждений при отсутствии у них полного контроля над ситуацией в столице, не имел возможности в тот же день представить масштабов происшедшего кровопролития. Однако трагический смысл катастрофы 9 января был осознан им уже вечером этого дня.

 Из дневника императора

9-го января. Воскресенье.

Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!

Следовательно, основная доля ответственности за события 9 января 1905г. должна быть возложена  на высших должностных лиц Российского Государства. Создавая по инициативе начальника Особого отдела Департамента полиции С. В. Зубатова  рабочие организации, одной из которых и являлось «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», Министерство Внутренних Дел не только потеряло контроль над ним, но даже не было достаточно информировано об изменениях в деятельности этой организации. Возникший в декабре 1904 г. конфликт между гапоновской организацией и администра цией Путиловского завода, возможно, удалось бы локализовать, если бы в него активно вмешались представители фабричной инспекции, находившейся в ведении министра финансов В. Н. Коковцова.

Таким образом, ответ на вопрос о мере участия Императора Николая II в событиях 9 января представляется вполне очевидным, Император был чрезвычайно плохо информи рован о событиях, происходивших в столице, теми должностными лицами, который обязаны были это сделать.

Лишь 8 января, получив более полные сведения о ситуации, сложившейся в столице, Государь счел необходимым принять совершенно верное решение о введении в городе военного положения, которое, однако, было вечером отменено им по настоянию министра внутренних дел,  делавшего Императору доклад о положении в городе.

Исторические данные позволяют со всей определенностью утверждать : в действиях Государя в январские дни 1905 г. не было и быть не могло сознательной злой воли, обращенной против своего народа и воплощенной в конкретных греховных решениях и поступках.

Девятое января 1905 г. было прискорбным, даже трагическим днем — но оно не было позорным днем для монархии.

Прецедент был дан – разговоры, слухи, домыслы начались и стали разрастаться с боль шой силой, как снежный ком.  Это было на руку  революционным деятелям всех мастей. Долгое время было принято считать, что 9 января – начало русской революции, ее сто ронники шумно возмущались действиями власти. Для этого собственно и устраивалось это трагическое по последствиям (безвинно погибшие люди) «преступный  спектакль с походом к Царю». Как будто других способов довести  обращение к монарху у людей не было.  Те силы которые стояли  за  Гапоном  скорее всего и рассчитывали на подобного рода сценарий. Создать беспорядки, сумятицу, хаос – вот основная цель тех антимонар хических а значит и антиправославных сил, которые стояли за простым  «революционе ром» Гапоном.